Пластиковые карты 

Стереотипы финансового поведения и их последствия. Финансовое поведение как объект социологического анализа. Связь между когнитивными и социальными функциями

ГЛАВА 11. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ ГРУППОВОГО ПОВЕДЕНИЯ

Давно подмечено, что человеку в некоторых ситуациях свойственно имитировать поведение окружающих, и это может вести к возникновению стадного поведения. Ранние психологические теории толпы, рассмотренные в главе 6, объясняя этот феномен, исходят из иррациональности индивидов. Как выразился Серж Московичи, «…авторы (психологии толп. – Е.Ч. ) борются со старой политической точкой зрения, основывающейся на заинтересованности и рассудке, или расчете. То есть точкой зрения на человека, которая принимает во внимание поведение промышленника, рабочего, отца семейства и других исключительно сквозь призму их объективных гражданских интересов. Нацеленный на осознание того, что он может заработать или потерять, человек действует строго в соответствии с этими интересами и заглушает свои чувства и верования.

Психология толп не считает, что человек в целом ведет себя так, чтобы получить максимальную личную выгоду и устанавливает социальный контакт с другим наподобие рыночной сделки между покупателем и продавцом…» [Московичи 1996, с. 58].

Теории ле Бона и Тарда, безусловно, были шагом вперед по отношению к доктрине рационального и атомизированного (то есть существующего отдельно от других) индивида, которая не объясняла многих феноменов, наблюдаемых в обществе.

Но неоклассическая рациональность так быстро сдаваться не собиралась. Может быть, стремление быть как все можно все же объяснить с помощью логики?

Мы с приятелем вдвоем

Замечательно живем.

Мы такие с ним друзья,

куда он, туда и я, –

тараторит лирический герой детского стишка Сергея Михалкова. «Стадное» поведение героя легко объяснить: с другом ему гораздо веселее. Как поется в другой песенке:

Вместе весело шагать по просторам,

По просторам, по просторам.

И конечно, припевать лучше хором,

Лучше хором, лучше хором.

(М. Матусовский)

О том, что вместе веселее «шагать по просторам» твердят и социологи с экономистами. Как выражается Московичи, «равенство толпы – это что-то вроде тихой гавани. Это убежище, окрашенное чувством обретения себя. Индивиды испытывают ощущение освобождения. У них создается впечатление, что они сбросили тяжесть, бремя социальных и психологических барьеров, обнаружив, что люди равны» [Московичи 1996, с. 331]. По его же мнению, «имитационное наслаждение равно сексуальному» [Там же , с. 331].

Первым вполне рациональное объяснение «имитационному наслаждению» предложил американский социолог и экономист начала XX века Торстейн Веблен в своей книге «Теория праздного класса», вышедшей в 1899 году. На момент публикации труда Веблена в экономической науке господствовала предпосылка об отрицательном наклоне кривой спроса – то есть чем выше цена товара, тем ниже спрос на него. Веблен показывает, что для некоторых видов товаров это далеко не так. Их, напротив, покупают тем охотнее, чем выше цена. Как в известном анекдоте про нового русского:

«– Смотри, какой костюм я купил за 1000 долларов!

– А я купил такой же за 2000!»

Это явление впоследствии назвали «эффектом Веблена». По мнению Веблена, этот эффект виден на товарах класса роскоши. Их потребительская ценность связана не столько с непосредственной функциональностью (например, меховая шуба защищает от холода), сколько с возможностью продемонстрировать свой социальный статус и показать принадлежность к определенному кругу. При этом для демонстрации социального статуса стараются покупать те вещи, которые другие представители «праздного класса» уже имеют. А социальный статус открывает двери к полезным знакомствам и ведет к выгодным сделкам. Получается, что инвестиции в демонстрацию статуса вполне рентабельны, соответственно, такое поведение является рациональным. Так что «лучшие друзья девушек» еще долго будут в цене. Книга Веблена «Теория праздного класса» потрясающе написана, увлекательна (читается буквально на одном дыхании) и совсем не устарела. Тем, кто не читал, очень рекомендую ознакомиться с ней на досуге.

Впоследствии американский экономист Харвей Лебенстайн в своей программной и широко цитируемой статье 1950 года предложит различать эффект Веблена, эффект сноба (спрос падает, когда все больше людей потребляют один и тот же товар) и «эффект вагона, в котором едет музыкальный ансамбль» (bandwagon effect). Выражение «вагон с ансамблем» существовало в английском языке и до Лебенстайна. Имеется в виду, что такой вагон заведомо будет переполнен, поскольку в него набьются поклонники группы. Лебенстайн же говорит о том, что люди покупают товары, чтобы попасть в струю, соответствовать тем людям, с которыми они хотят себя ассоциировать, чтобы быть модными или стильными, чтобы казаться «одним из них». Выражаясь языком детской игры, это все еще «холодно» по отношению к объяснению поведения на финансовых рынках их участников, но уже «теплее».

Уоррен Баффетт, по всей видимости, имел в виду «эффект вагона», когда рассказывал такой анекдот: «Один нефтяник после смерти очень хотел попасть в рай, но там все места были заняты предпринимателями, помешанными на поиске нефти. Тогда нефтяник крикнул: “В аду нашли нефть!” Все тотчас же устремились туда, и в раю образовалось много свободных мест. Но вместо того чтобы удобно там расположиться, нефтяник последовал за толпой. “Куда ты?” – спросил его Бог. “Пойду в ад, вдруг там действительно нефть. Дыма без огня не бывает!”»

В 1957 году американский социальный психолог Леон Фестингер публикует вызвавшую широкий отклик и ставшую этапной для развития психологии книгу под названием «Теория когнитивного диссонанса». В ней он предполагает, что человек, в голове которого одновременно живут две противоречащие друг другу идеи (одна собственная, а другая – та, которую он наблюдает по поведению других), испытывает дискомфортное чувство или даже стресс. Чем сильнее разница во взглядах между индивидом и обществом, тем резче диссонанс. Когда дело уже сделано, то есть когда человек уже совершил какой-то поступок исходя из собственных убеждений, то мучения по поводу правильности выбора тем сильнее, чем более важным был вопрос, чем больше усилий было потрачено на принятие решения и чем труднее вернуться к исходной точке. Классический типично американский пример подобных метаний – просмотр отзывов потребителей о качестве марок автомобилей после того, как машина уже куплена. Человек стремится понизить уровень стресса и прийти к одной идее либо путем модификации своих первоначальных убеждений, либо отвергнув то, что им противоречит. По этой причине, например, люди стараются избегать информации, повышающей уровень диссонанса между идеями, которые борются внутри них.

Еще Фестингер утверждает, что отношение к чему или кому-либо может формироваться действиями. Это была пионерская идея для своего времени: до Фестингера считалось, что, наоборот, из отношения следует действие. «Обратная связь» действий и отношения тоже связана с диссонансом. Например, кто-то думает: «Как мне противен этот человек, но… я так завишу от него!» В своем поведении человек исходит в первую очередь из зависимости, что может изменить и его отношение. Он не перестанет общаться с противным типом, а станет думать об этом человеке, как о более приятном, – то есть оправдывать свое поведение, и тем самым понизит диссонанс. В качестве примера обратной связи часто приводят реакцию солдата, который на войне случайно убивает мирных жителей. Наверное, они связаны с воюющими и помогают им – так будет уговаривать себя солдат. Возможно, поэтому убитых мирных жителей называют пособниками террористов, иначе как оправдать войну? Согласно этой логике (применительно к инвестициям в акции) – нам свойственно считать акции «хорошими», поскольку они есть в нашем портфеле, то есть смотреть на свой инвестиционный портфель через розовые очки. Кстати, это один из реальных эффектов, задокументированных бихевиористами.

Фестингер первым вводит понятие социальной реальности . По Фестингеру, человек использует мнение социума для поверки своих убеждений, но для него важно мнение только определенного социального круга – как правило, это такие же люди, как он сам. Для нас принципиальной является идея Фестингера о том, что «зависимость от социальной реальности высока тогда, когда низка зависимость от физической» [Цит. по Dreman 1998, р. 358]. Это перекликается с постулатом о том, что финансовые пузыри возникают на объектах, которые труднее всего оценить, о чем мы будем говорить дальше.

Применяя свою базовую идею минимизации социального дискомфорта к принятию решений в группе, Фестингер утверждает, что чем более однородна по своему составу группа, тем более гомогенным будет и мнение ее членов по какому-либо вопросу. По мнению Фестингера, степень коррекции собственного мнения конкретного индивида в сторону среднего мнения группы связана также и с его зависимостью от группы: чем выше зависимость, тем сильнее будут изменения.

Предположение Фестингера о когнитивном диссонансе, если оно верно, могло бы объяснить законы эффективной пропаганды, намеченные еще ле Боном, а именно: почему пропагандистские идеи должны быть простыми, без всяких сложностей и противоречий, почему их надо выражать, избегая таких оборотов, как «с одной стороны… с другой стороны…», и почему их необходимо повторять многократно. Как отметил Джордж Катона – один из пионеров бихевиоризма в экономике, автор книги «Психологическая экономика»: «Изолированные куски информации редко оказывают влияние и быстро забываются. Информация оказывает влияние на большое число людей в течение длительного срока, когда она вся посвящена какой-то одной большой теме или подается эмоциональным тоном. Большинство людей редко упоминают и позитивные, и негативные новости одновременно; в зависимости от того, считают ли они условия для бизнеса улучшающимися или ухудшающимися, они воспринимают только плохие или хорошие новости» [Katona 1975, р. 200]. Это явно навеяно теорией Фестингера.

Теорию Фестингера обычно критикуют за ее сложность. Эмпирически трудно проверить, почему человек поменял свое мнение. Может быть, дело не в диссонансе, а он счел аргументы общественного мнения более убедительными. Далее мы рассмотрим теории, ставящие вопрос именно так.

Фестингер потому и считается патриархом, что из его идей много чего родилось. Исследования когнитивного диссонанса в различных ипостасях доминировали в социальной психологии следующие лет двадцать. Фестингер породил целую волну исследований группового поведения. В последующих работах ученые пришли, например, к выводу, что для принятия эффективных и правильных решений группа должна быть неоднородной по составу (что, в общем-то, прямо следует из Фестингера. – Е.Ч. ), но лучше все же, если в ее составе будут профессионалы из смежных областей, не слишком отдаленных от предмета анализа. Важно еще, чтобы в группе господствовала демократия – то есть чтобы лидер был не слишком авторитарным. Если лидер авторитарен, то группа, скорее всего, согласится с его мнением и, соответственно, вероятность ошибки станет выше.

Из работ, посвященных исследованию группового поведения, я хотела бы выделить книгу Ирвинга Джаниса (Irving Janis) «Групповое мышление» («Groupthink»), вышедшую в 1977 году. Джанис первым придумал сам термин «групповое мышление». Он использовал его для описания феномена, состоящего в том, что члены идеологически сплоченной группы «подгоняют» свои мысли и выводы под то, что принято считать консенсусом. Основные выводы Джаниса таковы: группа дает иллюзию неуязвимости (ее члены слишком оптимистичны, могут проигнорировать очевидную опасность и пойти на экстремальный риск); в группах происходит то, что Джанис называет коллективной рационализацией (опасения, высказываемые в противовес «мнению группы», «аргументированно» отбрасываются); группа создает иллюзию морального поведения (членам группы кажется, что групповое решение является правильным с моральной точки зрения, какими бы ни были его реальные этические последствия); групповое мышление слишком полагается на стереотипы (в частности, стереотипно негативным является образ тех, кто не входит в группу: «кто не с нами, тот против нас»); в группах возникает конформистское давление (группа оказывает давление на тех, кто высказывается против стереотипов, мнений, убеждений или иллюзий группы, оппозиция группе считается нелояльностью); в группах возникает самоцензура (ее члены перестают высказывать и доказывать мнения, противоречащие «мнению группы»); в группах создается видимость единогласного принятия решения (люди думают, что если никто не высказался или не проголосовал против, то все и на самом деле согласны); наконец, возникают самовыдвиженцы на роль защитников интересов группы – эти люди считают своим долгом охранять ее членов от информации, которая может нарушить умиротворенность группы. Сам процесс принятия решений ущербен из-за того, что информация ищется плохо и обрабатывается тенденциозно, возможные альтернативные варианты просматриваются не полностью, а если найдены, то неважно оцениваются, риски выбранного варианта тоже оцениваются неадекватно. И вывод: принятие решений в группе будет неэффективным, если не поощряются «внутренние диссиденты».

В основном Джанис анализировал принятие групповых решений на примерах из военной истории США. Он пришел к выводу, что значимые военные провалы США в XX веке, такие как конфликт в Заливе Свиней (попытка вторгнуться на Кубу, когда Фидель Кастро провозгласил независимость от США в 1959 году. – Е.Ч. ), войны в Корее и Вьетнаме, Перл-Харбор, Кубинский ракетный кризис, были примерами именно таких «групповых» решений. Сюда же Джанис относит Уотергейт и план Маршалла, хотя мне не до конца понятно, чем последний ему не угодил.

Как пишет Карл Санстейн (Cass Sunstain), автор книги «Почему обществу нужны несогласные?» («Why Society Needs Dissent?»), «люди с крайними взглядами в большей степени уверены в том, что они правы, и люди получают дополнительную уверенность, когда их взгляды становятся более радикальными. И напротив, те, кому уверенности недостает и кто не знает, что им нужно думать, придерживаются средних взглядов. Не зная, что нужно делать, осторожные люди скорее выберут нечто среднее между двумя крайностями. Но если вам кажется, что другие разделяют ваши взгляды, ваша уверенность в том, что вы правы, скорее всего, укрепится. В результате вы займете более экстремальную позицию. Широкий спектр экспериментов показал, что мнения людей стали более радикальными просто потому, что их взглядам было найдено подтверждение, и потому, что у них возникло больше уверенности, после того как они узнали, что другие разделяют их взгляды. Известно, что трое судей, принадлежащих к одной партии, примут более радикальное решение, чем двое, и этот факт может объясняться так же. Анонимное подтверждение от двух других усиливает уверенность и тем самым способствует экстремизму. Особенно примечательно то, что этот процесс – роста уверенности и экстремизма – может происходить параллельно у всех участников» [Sunstain 2003, р. 121–122]. И его же: «дискутирующая группа закончит тем, что займет более экстремальную позицию, чем занял бы ее средний участник до начала обсуждения… люди с похожими взглядами начинают обдумывать более радикальные вещи по сравнению с теми, о которых они размышляли ранее, после обсуждений с единомышленниками» [Там же , р. 112].

Как разъясняет Шуровьески, «одна из причин поляризации – ориентация на социальное сравнение… Это означает, что люди постоянно сравнивают себя со всеми, пытаясь удерживать свою позицию относительно группы. Иными словами, если вы начали с центристской позиции группы, а группа, по вашему мнению, переместилась, скажем, вправо, вы готовы также сместить свою позицию вправо, чтобы в глазах всех остальных оставаться на месте. Разумеется, сместившись вправо, вы помогаете смещать вправо всю группу, делая социальное сравнение неким самореализующимся прогнозом. То, что казалось реальным, реальным становится» [Шуровьески 2007, с. 183–184]. Похоже на принятие решения о покупке акций на фондовом рынке, правда?

По мнению социолога Джеймса Марча (James March), «группам, состоящим из слишком похожих друг на друга людей, трудно усваивать новую, неординарную информацию, и оттого возникает своеобразный застой. Участники однородных групп достигают успеха в хорошо знакомой всем им деятельности, но проигрывают в своем коллективном умении исследовать альтернативы. Или, в соответствии со знаменитой фразой Марча, они слишком много времени эксплуатируют (exploit) и слишком мало экспериментируют (explorate)» [Цит. по Шуровьески 2007, с. 46].

Шуровьески так суммирует взгляды социологов на то, как можно сделать толпу мудрой: «Это многообразие мнений (каждый человек должен обладать собственным мнением, пусть это даже самая невероятная интерпретация известных фактов), независимость участников (мнение отдельных членов группы не зависит от суждений окружающих), децентрализация (люди имеют возможность основываться на локальных сведениях) и агрегирование (механизм объединения личных мнений в коллективное решение). Если в группе соблюдены все перечисленные условия, ее общее “суждение” с большой степенью вероятности окажется точным. Почему? По сути, речь идет о поиске истины при помощи математической логики. Если вы попросите достаточно большую группу разных, независимых друг от друга людей сделать прогноз или оценить вероятность наступления того или иного события, а потом найдете их общий “ответ”, ошибки участников взаимно исключат друг друга. Любое предположение состоит из двух компонентов: точной информации и ошибочных наслоений. Исключите “шелуху”, и получите зерно истины» [Там же , с. 27].

Следующим прорывом в интересующую нас сторону можно, пожалуй, считать исследования Томаса Шеллинга (Thomas Schelling) и Марка Грановеттера (Mark Granovetter), проведенные ими в 1970-х годах.

Гуманитарий широкого профиля – экономист, специалист по международным отношениям и по контролю над вооружениями, лауреат Нобелевской премии по экономике 2005 года, а я бы сказала, что еще и социолог, – Шеллинг в 1970-е годы занимался вполне конкретными прикладными исследованиями: стихийными процессами сегрегации по расовому и национальному признаку при принятии решений, связанных с недвижимостью. Он обнаружил такую закономерность: если в «белом» районе дом покупает негритянская семья, то ничего не происходит – белые живут здесь, как и жили. Если негритянских семей – 10%, то, опять же, ничего не происходит; но как только их становится 20%, все белые почему-то снимаются с места (статьи «Dynamic Models of Segregation» и «A Process of Residential Segregation», 1971–1972 годы). Белые продают свои дома, которые покупают теперь только черные, район становится менее престижным. Получается, что поведение группы меняется резко, в какой-то момент вести себя одинаково начинают все. Этот момент по-английски называется tipping point . Я думала об адекватном переводе, но подходящего термина в русском языке не нашла. Этот термин можно было бы перевести как «точка перелома», только это не простой перелом, а такой, когда какая-то идея вдруг начинает очень быстро, вирусообразно распространяться. В этом смысле для определения такой ситуации подходит и «точка взлета».

Если уж речь зашла о Шеллинге, то нужно упомянуть, что ему принадлежит авторство понятия focal point (дословно – фокус объектива) применительно к социальным процессам. Шеллинг определяет «фокус объективa» как «ожидания каждого человека относительно того, чего ожидают от него другие в части его ожиданий относительно их ожидаемых действий». Этакое «я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Речь идет о принятии решений агентами в ситуациях, когда они решения другого человека не знают, но от того, насколько их поведение будет скоординированным, зависит успех каждого из них. Это понятие применимо в теории игр, примером, в частности, является «дилемма узников». Шеллинг же иллюстрировал свою идею по-другому. Допустим, вам нужно в Нью-Йорке в определенное время встретиться с человеком, но ни вы, ни он не можете согласовать ни время, ни место. Куда и когда вы пойдете? Большинство людей выбирают 12 часов дня на Центральном вокзале. Эта точка и есть «фокус объектива».

Марк Грановеттер попытался обобщить результаты Шеллинга и ему подобные в социологическую теорию. Свою программную статью 1978 года он назвал «Модели перелома в коллективном поведении» («Threshold Models of Collective Behavior»). Согласно модели Грановеттера, затраты и выгоды конкретного индивида от реализации той или иной идеи (например, продолжать жить в районе или уезжать) зависят от того, что планируют другие. В какой-то момент, когда определенное количество людей приняло какое-то решение (в нашем примере – уезжать), то у человека, делающего свой выбор следующим, выгоды начинают превышать затраты и он уезжает тоже. Принимающий решение при этом действует вполне рационально.

Помимо миграции, Грановеттер приводит примеры и иных ситуаций, когда человек поступает так или иначе в зависимости от того, что делают другие. В частности, таким бывает решение участвовать или не участвовать в восстании или забастовке, ведь чем больше людей участвуют, тем меньше риск. (Развивая этот подход, впоследствии попытались объяснить революции, и мы к этому еще вернемся.) Вторым случаем зависимости человека от действий большинства является распространение инноваций. Грановеттер ссылается на этнографическое исследование распространения контрацепции в корейских деревнях в начале 1970-х годов: женщины смотрели, что сделали другие. Касательно распространения инноваций можно найти и множество других примеров. Например, существует исследование внедрения новых сортов кукурузы фермерами из Айдахо. Никто не хотел быть первым, но как только пионеры нашлись и опробовали сорт на себе, а эксперимент оказался удачным, новый сорт стали сажать все. Здравый смысл здесь прослеживается. Зачем экспериментировать на себе? Как учит русская пословица, учиться надо на чужих ошибках.

Третьим случаем перелома коллективного поведения является распространение сплетен и слухов. Установлено, что многие люди не станут распространять слух, если слышали его всего из одного источника, и будут – если из нескольких, ибо он тогда кажется более достоверным (а мы вспоминаем принципы эффективной пропаганды!). Переломным является решение и о том, за кого голосовать на выборах. Люди склонны не отдавать свой голос за кандидата, которому они симпатизируют, если они полагают, что этот кандидат все равно не пройдет, и идут голосовать за тех, кто выиграет, чтобы «голос не пропал». Школьники принимают решение о том, в какой вуз пойти учиться, в зависимости от того, куда поступают одноклассники (помните: «куда он, туда и я»?), а приглашенные на вечеринку не хотят уходить первыми, но с радостью исчезают, когда несколько пар уже удалились. Все это – «эффект вагона, в котором едет ансамбль».

Модель Грановеттера очень неустойчива. Допустим, у нас есть 100 человек, готовых учинить беспорядки. Первый может начать без всякой поддержки, другому нужно, чтобы был как минимум еще один соратник, третьему – чтобы таковых было два, и т. д. В результате постепенно вовлекаются все 100 человек. А теперь изменим начальные условия совсем чуть-чуть. Пусть первому нужен один человек, третьему – три, четвертому – четыре, и т. д., но второму нужен не один, а два. Беспорядков не возникает (первый вовлекается, а второй – нет, соответственно все последующие – тоже нет). В первом случае газеты напишут о том, что толпа бесчинствующих молодчиков учинила беспорядки, а во втором – что какой-то отморозок разбил стекло, а толпа благопристойных граждан чинно взирала на это безобразие. Причем, как говорит Грановеттер, в обоих случаях это практически одна и та же толпа, с одними и теми же настроениями.

Шуровьески доступным языком так подытожил теорию Грановеттера: «…коллективный характер толпы – это результат сложного процесса, а не внезапного погружения в безумие. В любой человеческой толпе… есть некоторое число людей, которые никогда не бунтуют, и есть люди, которые готовы бунтовать в любое время, – зачинщики. Но большинство людей находятся где-то посередине. Их готовность бунтовать зависит от того, что делают другие. Точнее, это зависит от того, какое количество из них бунтует. Чем больше людей бунтует, тем больше людей решает, что они тоже готовы к бунту…

Иногда создается впечатление, что если один человек начинает шуметь, то обязательно начнется бунт. Но, по мнению Грановеттера, это не так. Исход зависит от состава толпы. Если в толпе всего несколько зачинщиков и множество людей, которые будут действовать, только если взбунтуется значительная часть этой толпы, вряд ли что-то произойдет. Чтобы толпа сорвалась, вам нужны зачинщики (“радикалы”) – люди с пониженным порогом агрессивности – и масса людей, на которую можно повлиять. В результате, несмотря на то что не так-то просто организовать бунт, как только толпа переступит порог агрессивности, поведение будет формироваться ее самыми неистовыми участниками… такая толпа неразумна. Ее суждение экстремально…

Аналогия с фондовым рынком очевидна: чем больше инвесторов откажется покупать акции только потому, что их покупают все остальные, тем меньше вероятность, что возникнет бум. Чем меньше инвесторов будут относиться к рынку, как к конкурсу красоты, который описал Кейнс, тем более жизнеспособными и мудрыми станут решения этого рынка» [Шуровьески 2007, с. 246–247].

От модели перелома в коллективном поведении оставался один шаг до теории информационного каскада. Однако прервем изложение достижений социологии, чтобы взглянуть, что же происходит в это время в экономической науке. Из важного для нас – появление теории информации. То, что информация имеет цену, понимали сравнительно давно, и сама по себе эта идея кажется тривиальной. Можно сказать, что Рональд Коуз (Ronald Coase), который постулировал существование транзакционных издержек – затрат на совершение сделки – еще в 1937 году в работе «Природа фирмы» («The Nature of the Firm»), осознавал, что к таким затратам можно отнести и поиск необходимой информации.

Нобелевский лауреат Герберт Саймон (Herbert Simon), автор теории ограниченной рациональности (bounded rationality), разработанной им в 1960–1970-х годах, исходил из того, что затраты на поиск оптимального решения так высоки, что по этой причине агент может предпочесть не максимизацию своей полезности, а устраивающее его (достаточное, по-английски – satisfising) решение. Экономические агенты недомаксимизируют, если можно так сказать, свою полезность. Я, правда, методологически не согласна с Саймоном: по моему мнению, поиск достаточного решения в условиях высоких и маржинально возрастающих затрат на нахождение максимума (с учетом затрат на поиск информации), можно назвать максимизацией – все дело в терминологии. Но не суть важно.

Формальное начало обсуждению проблемы цены информации было положено статьей Джорджа Стиглера (George Stigler) «Экономическая теория информации» («Economics of Information») 1961 года. Как только цена информации была введена в рассмотрение, выяснилось, что экономическому субъекту бывает выгодно обходиться неполной информацией, не тратясь на уменьшение неопределенности. Неполнота информации еще не подразумевает информационной асимметрии: информация может быть равно неполной для всех экономических субъектов. Однако можно предположить, что один класс экономических субъектов обладает более полной информацией, чем другой, то есть информация распределена асимметрично. Появление понятия ассиметричной информации привело к волне исследований о том, как «с этим бороться». Это направление исследований получило название информационной экономики (information economics).

Лидерами направления стали Джордж Акерлоф (George Akerlof), Майкл Спенс (Michele Spence) и Джозеф Штиглиц (Joseph Stigliz). Эта троица и получила Нобелевскую премию за развитие теории информационной экономики в 2001 году. Первый ученый в 1966 году опубликовал прорывную статью «Рынок лимонов» («The Market for Lemons»): в ней под лимонами подразумевались товары, качество которых при покупке трудно оценить; пример Акерлофа – это подержанные машины. Рынки «лимонов», на которых продавец и покупатель обладают разной информацией, то есть рынки, на которых имеет место информационная асимметрия, отличаются от традиционных тем, что поскольку и хороший, и плохой товар продается по усредненной цене, то хороший товар начинает вымываться – уменьшается предложение. На рынке остаются те, кто может понизить себестоимость и качество товара. Этот процесс был назван негативным отбором (adverse selection). Остается только плохой – это распознает потребитель, перестает покупать, цена еще больше падает и т. д. Чтобы разорвать этот замкнутый круг, нужно, чтобы экономический агент с репутацией, например, уважаемого дилера, засвидетельствовал качество товара.

Базируясь на идеях Акерлофа, Майкл Спенс создал то, что называют сигнальной теорией. В 1973 году он публикует статью «Сигналы на рынке труда» («Job Market Signalling») и книгу на ту же тему, где на примере рынка рабочей силы показывает, как можно послать сигнал о том, что продается товар хорошего качества. В применении к рынку труда – это, например, имя хорошей бизнес-школы в резюме. Идея примерно та же, что и у Акерлофа: поди разберись, умный человек или не умный, а вот если у него есть документ со штампом престижной бизнес-школы, то есть человек смог туда попасть и смог там учиться, то это «знак качества». Без бумажки ты букашка? Впоследствии идею о том, что некоторые экономические действия могут интерпретироваться как сигналы, заимствовали практически все направления экономической науки, а не только экономика труда (labor economics).

Штиглиц совместно со Сэнфордом Гроссманом (Sanford Grossman) в 1971 году опубликовал очень интересную и важную для нашей темы статью «Информация и структура рынка» («Information and Market Structure»), в которой, базируясь на предпосылке о затратности получения информации, предположил, что рыночные цены могут в разной степени отражать реальную стоимость активов. Если бы все игроки были одинаково информированы, то рыночные цены отражали бы реальную стоимость активов (у Гроссмана и Штиглица – их доходность). Но поскольку получение информации сопряжено с затратами, то каждый игрок может выбрать: стать информированным, но понести затраты, или оставаться неинформированным, но сэкономить. Чем дороже информация, тем большая часть игроков предпочтет вариант неинформированности. Предполагается, что информированные знают реальную доходность активов, а неинформированные наблюдают только его рыночную цену, которая, предположительно, эту доходность должна отражать, и высчитывают доходность косвенным образом. Когда на рынке одни неинформированные игроки, то рыночные цены тоже становятся неинформативными. Неизвестно, почему высока цена того или иного актива – то ли она отражает высокую доходность, то ли предложение данного актива очень ограничено, то ли кривая спроса информированных более плоская, чем в противном случае. Рыночная цена несет в себе какую-то информацию о доходности актива, но становится шумным сигналом. Именно зашумленность сигнала позволяет информированным отыграться на неинформированных и окупить затраты на приобретение информации.

Кстати, упомянутую статью можно считать одним из первых критических выступлений по отношению к гипотезе об эффективном рынке Юджина Фамы, которая предполагает, что никто не может показать избыточную доходность. При этом Гроссман и Штиглиц предлагают убедительные теоретические аргументы, почему это может быть не так, что, на мой взгляд, гораздо интереснее, чем фактические отклонения от эффективности, задокументированные позднее бихевиористами. Статья важна для нас и тем, что она – один из первых шагов на пути понимания того, почему пузыри, как правило, надуваются на рынках активов, которые трудно оценить. Согласно модели Гроссмана – Штиглица, чем выше затраты на приобретение информации, тем больше участников рынка остаются неинформированными и тем глупее, выражаясь простым языком, может быть цена.

Заслуга Штиглица и в том, что он предложил еще одно решение проблемы асимметричной информации, которое получило название отбора (screening). Неинформированная сторона может предложить информированной такие условия контракта, которые помогут выявить ее настоящее качество. Типичным рынком «лимонов» является рынок страхования. Понятно, что при единой цене страховки медицинскую страховку в первую очередь купят самые больные, автомобильную – самые плохие водители и т. д. Однако страховщик может предложить потребителю на выбор несколько продуктов – ниже премия (сумма, уплачиваемая страхующимся страховщику), но тогда выше порог, с которого начинается компенсация затрат. Такой вариант выберут хорошие водители, поскольку они не боятся получить много мелких царапин, задевая соседние машины на парковке, но могут попасть по не зависящим от них обстоятельствам в крупное ДТП. Медицинскую страховку с подобными условиями выберут и относительно здоровые люди – из тех же соображений.

Таким образом, теоретики информационной экономики, по сути дела, задали вопросы (и попытались дать на них ответы) о том, что происходит с количеством и ценой покупаемого товара, если продавец и покупатель обладают разной информацией; что делать тем агентам, которые лучше информированы, и тем, которые информированы хуже, чтобы улучшить свои экономические результаты. Поле, на котором могла бы произрасти теория информационного каскада, которая использует в качестве предпосылки асимметричную информацию, было полностью вспахано.

В 1992 году появляется статья Абгиджита Банержи (Abhijit Banerjee) «Простая модель стадного поведения» («A Simple Model of Herd Behavior»). Он следует за Грановеттером, но несколько модифицирует его логику. В его модели каждый человек обладает приватной информацией по какому-либо вопросу (но он не уверен, что она правильная), а также может наблюдать действия других, и информация, получаемая через это наблюдение, имеет такую же ценность. Например, в одном городе 100 человек пытаются выбрать между ресторанами А и Б. У каждого есть свои первоначальные предпочтения. Допустим, 99 человек считают, что Б лучше; но тот, кто думает, что лучше А, выбирает первым. Делающий выбор вторым может тоже оказаться в ресторане А. Тогда третий уж тем более окажется в А, и четвертый тоже. Ресторан А будет заполнен, а ресторан Б – пустой, хотя изначально 99% людей считали, что Б лучше. Это возможно потому, что люди могут наблюдать только действия других людей, но не знают их мнение . Если бы можно было наблюдать мнение, то все, разумеется, оказались бы там, где и хотели, – в Б. Банержи высказывает предположение, что его модель может объяснить не только колебания моды, но и чрезмерную волатильность на рынках многих активов.

Банержи также высказывает коротко, буквально в двух предложениях, две очень важные идеи. Первая состоит в том, что если затраты, связанные со стадным поведением, велики, то это рано или поздно приведет в действие механизмы, которые будут ему препятствовать. Речь идет вот о чем. Нередки ситуации, когда первые в гонке имеют преимущества (по-английски – first mover advantage). Предельный случай того же эффекта – «победитель получает все» (по-английски – winner takes all), есть первое призовое место, но нет второго; или, как еще говорят в Америке, пришедший вторым – это первый проигравший. Автор статьи приводит в качестве примера патентное право, которое вознаграждает первого придумавшего изобретение, как способ, который нашло общество, чтобы предотвратить чрезмерное стадное поведение. Имеется в виду, что если бы патентного права не было, то уровень инноваций, возможно, был бы ниже, так как изобретения бы быстро копировались, а это не позволяло бы авторам изобретения окупить свои затраты на исследования.

А мне интересно продолжить пример с выбором ресторана. Скажем, преимущество первого пришедшего в ресторан в том, что ему достается лучший столик. Если вы придете поздно, то можете и в очереди постоять или вас вообще не посадят. Этот факт может перевесить ваше желание пойти в популярный ресторан, и вы решите пойти в менее раскрученный. Так, кстати, в популярный ресторан может никто не пойти, и он может оказаться пустым. Еще большие преимущества первых в очереди понятны на примере финансового рынка. Те, кто купил акции до того, как они стали модными, приобрели их гораздо дешевле, а поэтому больше заработают (или понесут меньшие убытки). Если же вы инвестируете в акции, которые очень популярны, то они заведомо дороги и возможность заработать соответственно меньше. Это может подвигнуть инвесторов искать новые возможности.

Вторая важная идея Банержи – о том, что существуют многочисленные институциональные ограничения, которые препятствуют тому, чтобы люди выбивались из стаи. Мы подробнее рассмотрим этот вопрос в главе 16.

Статья Баренжи почему-то не стала культовой. Ее называют предтечей информационного каскада, а прорывными все же считаются работы других авторов – Сушила Бикчандани, Дэвида Хиршлейфера и Иво Уэлша (Suchil Bikhchandani, David Hirshleifer, and Ivo Welch) – «Теория моды, обычаев и культурных изменений как информационных каскадов» («A Theory of Fads, Fashion, Customs and Cultural Change as Informational Cascades») 1992 года и их же статья, вышедшая шесть лет спустя, – «Учась на поведении других: конформность, мода и информационные каскады» («Learning from the Behavior of Others: Conformity, Fads, and Informational Cascades»). Эти авторы придумали сам термин «информационный каскад», который в науке прижился и стал обозначать целое направление исследований. Под информационным каскадом понимается такое поведение индивида, когда он принимает решения не только на основе информации, которой сам располагает, но и учитывая то, как поступают другие. Формальная модель информационного каскада подразумевает, что индивиды принимают решения последовательно, то есть один за другим, при этом каждый последующий видит, что сделали все предыдущие, но не знает их истинных предпочтений (как в случае выбора ресторана у Баренжи: мы видим, кто где сидит, но не знаем, почему он туда пошел).

Бикчандани, Хиршлейфер и Уэлш приводят пример с угадыванием состояния мира, которое может быть черным или белым. Черное состояние представлено «черной» урной, в которой находятся по большей части черные шарики, но есть и немного белых, а в «белой» урне – наоборот, больше белых. Люди по очереди тянут шарики из урны и, вытянув шарик, говорят, из какой урны они, как им кажется, их достают – из «белой» или из «черной». Каждый видит цвет своего шарика и слышит, что сказали предыдущие участники, а какой шарик они вытянули, не видит. Допустим, мы тянем из «белой» урны. И первый вытянутый шарик – белый. Первый участник, будучи рациональным, говорит «белое», поскольку в «белой» урне белых шариков больше, чем черных. Если второй шарик тоже белый, то второй участник скажет «белое», и третий – тоже, даже если он вытянул черный шарик (ведь он уже дважды слышал «белое»). По аналогичной схеме развиваются так называемые восходящие каскады, то есть каскады «правильные», в которых состояние мира угадано (оценено?) правильно. Если второй шарик оказался черным, то второй участник может сказать как «черное», так и «белое», с равной вероятностью. Каскад пока не развивается. Но что произойдет, если первый участник вытянул черный шарик? Допустим, второй участник сказал «черное» (либо он вытянул черный шарик, либо решил сказать «черное», вытянув белый, – разницы никакой). Что же тогда сделает третий участник, вытянув белый шарик? Он скажет «черное»! То же самое сделают четвертый, пятый и шестой участники… Получается так называемый нисходящий каскад, в нем состояние мира угадано неправильно. Понятно, что чем сильнее «белая» урна замусорена черными шариками, тем вероятнее развитие нисходящего каскада.

Итак, суть идеи информационного каскада в том, что если на рынке частная информация отдельных игроков не является публично доступной, то это может вести к стадному поведению. Экономические агенты, действуя на основе своей частной информации и публичной информации относительно поведения других, могут пойти в неправильном направлении, хотя коллективно, все вместе, они обладают достаточной информацией, чтобы идти туда, куда надо.

Каскад развивается с большей вероятностью, если в самом начале большее количество людей совершило одинаковое действие (например, купило данную акцию), пусть даже все из них действовали исключительно на основе своей частной информации и эти действия оказались одинаковыми совершенно случайно. Еще больше может усилить каскад действие человека, который считается гуру.

Данная модель, как и модели Грановеттера и Баренжи, не является бихевиористской. Она строится на предпосылке о рациональности индивида. Модель показывает, что в некоторых ситуациях стадное поведение может быть оптимальным. Дело в том, что получение информации является затратным, а наблюдение поведения других людей – это довольно дешевый способ ее получения.

Немного отвлекусь от темы и подчеркну, что в понятии информационного каскада нет никакого негативного оттенка. Через информационные каскады распространялись и распространяются многие нововведения. Хороший пример привел Шуровьески: «Одна из важнейших и ценнейших инноваций в технологической истории Америки осуществилась благодаря успешному информационному каскаду. Инновацией было внедрение универсального болта. В 1860-х годах, когда станкостроение было жалким подобием передовых технологий 1990-х годов, человек по имени Вильям Селлерс, выдающийся слесарь-механик своего времени, начал кампанию в поддержку того, чтобы по всей Америке применялся стандартизованный болт его конструкции. До того болты по всей Америке изготавливались слесарями вручную. Это ограничивало возможности массового производства, но позволяло слесарям защищать свои интересы… все сделанное на заказ имеет преимущество закрепления клиентов за мастером. Тот, кто покупал у слесаря-механика токарный станок, обращался к тому же мастеру, чтобы починить механизм или заменить болты. Если бы болты стали взаимозаменяемыми, клиенты были бы меньше привязаны к единственному мастеру и выбирали бы обслуживание исходя из его стоимости.

Понимая природу таких опасений, Селлерс, тем не менее, был убежден в том, что взаимозаменяемые детали и массовое производство неизбежны. Конструкция его болта была проще, легче в изготовлении и дешевле, чем любая другая. Она соответствовала потребностям новой экономики, в которой главный упор делался на скорость, объемы и стоимость. Но исходя из того, что было поставлено на карту, а также поскольку сообщество механиков было весьма сплоченным, Селлерс понимал, что решения будут формироваться на основе связей и влияния. Поэтому последующие пять лет он воздействовал на самых влиятельных потребителей, таких как Пенсильванская железная дорога и Военно-морской флот США, что помогло ему создать условия, способствующие продвижению на рынок нового типа болта. Каждый новый потребитель, казалось, подтверждал неизбежный успех идеи Селлерса, что в итоге и произошло. Через десять лет болт Селлерса был практически повсеместно признан национальным стандартом. Без него конвейерное производство было бы сложным и даже вовсе невозможным. В некотором смысле открытие Селлерса подготовило почву для современного массового производства… Принятие стандартизованного болта обеспечило значительный подъем американской промышленности» [Шуровьески Пронников Владимир Алексеевич

Из книги Общая социология автора Горбунова Марина Юрьевна

Из книги Категория вежливости и стиль коммуникации автора Ларина Татьяна Викторовна

51. Объяснение девиантного поведения в теории навешивания ярлыков и с позиции теории социальной солидарности В теории навешивания ярлыков девиант-ное поведение трактуется не как продукт индивидуальной психологии или генетической наследственности, а как последствия

Из книги Теория кино: от Эйзенштейна до Тарковского автора Фрейлих Семён Израилевич

Глава 2 Вежливость как регулятор коммуникативного

Из книги Русские [стереотипы поведения, традиции, ментальность] автора Сергеева Алла Васильевна

Из книги Анатомия финансового пузыря автора Чиркова Елена Владимировна

Глава 2 Стереотипы бытового поведения и образ жизни

Из книги Цивилизация средневекового Запада автора Ле Гофф Жак

Глава 3 Традиционные установки сознания и социального поведения русских Понятно, что моральные и этические ценности не всегда совпадают в разных культурах. Например, известно, что русским несвойственны такие приоритеты французской цивилизации, как уважение мастерства,

Из книги Групповой секс: американский способ группового секса глазами ученого автора Бартел Гилберт Д.

ГЛАВА 6. ТЕОРИИ ПСИХОЛОГИИ ТОЛПЫ На рубеже XIX–X X веков европейские философы и психологи начинают заниматься новым научным направлением – психологией толпы. Основная идея ранних представителей этого течения состоит в том, что толпа стоит ниже по интеллекту и морали, чем

Из книги Политическая антропология автора Вольтман Людвиг

ГЛАВА 16. ТЕОРИИ ФИНАНСОВЫХ ПУЗЫРЕЙ Позади «всего» 15 глав, и мы подобрались наконец к теме – как же объяснить именно финансовые пузыри. О том, что финансовая нестабильность может быть имманентным свойством финансовой системы, говорят и некоторые макроэкономисты и

Из книги Любовь и французы автора Эптон Нина

Глава IX МЕНТАЛЬНОСТЬ, МИР ЭМОЦИЙ, ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ (X–XIII ВВ.) Чувство неуверенности - вот что влияло на умы и души людей Средневековья и определяло их поведение. Неуверенность в материальной обеспеченности и неуверенность духовная; церковь видела спасение от этой

Из книги Китай: краткая история культуры автора Фицджеральд Чарльз Патрик

Групповой секс: американский способ группового секса глазами ученого. Содержание: 1 Предисловие 1 Явление группового секса 8 Свингеры - кто они? 14 Почему они занимаются этим? 18 Средства массовой информации и групповой секс 23 Собираясь вместе 33 Брачный

Из книги Классика, после и рядом автора Дубин Борис Владимирович

Из книги автора

Глава 7. Тогдашние теории любви и секса Маргарита Наваррская, как мы видели, развивала платонические теории любви, в то время как теоретики реалистической школы, такие как Буато, утверждали, что любовь суть патология, «душевная болезнь, характеризующаяся необычными

Из книги автора

Глава XXVIII. Экономические последствия морской торговли В середине XVIII века вся внешняя торговля Китая концентрировалась в Кантоне (Гуанчжоу) - единственном порту, в который разрешалось заходить европейским кораблям. Подозрительность манчжурского правительства по

  • План урока: Определения: демография, воспроизводство населения. Типы воспроизводства , 123.59kb.
  • Проблемы оценки финансового состояния организаций в условиях глобального финансового , 147.64kb.
    • Km66

    Типы финансового поведения населения в посткризисных условиях

    Types of People’s Financial Behavior in Post-Crisis Conditions

    Аннотация. С целью определения новых тенденций в финансовом поведении населения после экономического кризиса автором был проведен небольшой социологический опрос, в котором принимали участие представители различных групп населения. Опрос показал относительно высокий уровень доверия банкам со стороны населения и среднюю склонность к кредиту. Люди в посткризисный период готовы помочь деньгами друзьям и родственникам, в большинстве своем считают себя щедрыми, но не готовы идти на риск.

    Ключевые слова: Долг. Сбережения. Финансовая грамотность. Финансовое поведение. Уровень дохода. Потребители. Сберегатели. Заемщики. Посткризисный период.

    Keywords: Debt. Savings. Financial literacy. Financial behavior. Income level. Consumers. Savers. Post-crisis period.

    Abstract. In order to identify emerging trends in the financial behavior of the population after the economic crisis, author had an opinion poll, which was attended by representatives of various groups. The survey showed a relatively high level of confidence in the banks of the population and the average propensity to credit. People in post-crisis period are ready to contribute money to friends and relatives, most of them consider themselves to be generous, but are not willing to take risks.

    Моя работа посвящена весьма актуальной проблеме, находящейся на стыке двух дисциплин – психологии и экономики, исследованию групп населения, которые принципиально отличаются друг от друга своим отношением к кредиту, долгу, сбережениям. Цель моей работы состоит не просто в выяснении определенных предпочтений отдельных категорий населения, но и в определении новых тенденций, наметившихся в период, когда наша страна уже избавилась от последствий недавнего финансово-экономического кризиса. Заинтересовавшую меня проблему нельзя отнести к полностью изученным и проанализированным, поскольку в настоящее время идет дискуссия по поводу выделения тех или иных групп населения в зависимости от их финансового поведения. Существуют различные классификации, позволяющие выделять определенные категории населения, и все же проблема еще очень свежа и требует дополнительных исследований.

    Основной метод, который был мной использован в ходе проведения исследования – эмпирический. Он состоял в проведении социологического анонимного опроса, в котором участвовали представители различных слоев населения. Наряду с эмпирическим, мною был использован и теоретический метод – это исследование статей экономического и психологического характера с целью получения необходимой информации для дальнейшего самостоятельного изучения.

    Как уже было сказано ранее, существуют различные классификации населения по финансовому поведению, но, на мой взгляд, наиболее полной и яркой является классификация, которую будем рассматривать мы. Она позволяет учесть ряд факторов, оказывающих влияние на финансовую активность населения.

    В соответствии с рассматриваемой классификацией выделяют шесть так называемых кластеров : вынужденные потребители, активные сберегатели, осторожные сберегатели, осторожные заемщики, активные заемщики и активные потребители. Каждый кластер характеризуется своими особенностями, которые, на мой взгляд, интересны и требуют дополнительного рассмотрения.

    Вынужденные потребители – это очень бедные и отчаявшиеся люди, у них нет сбережений. Они никому не дают деньги в долг и сами никогда не занимают, не берут кредиты и ни при каких условиях не готовы рисковать. Практически все доходы уходят на покупку продуктов питания и товаров первой необходимости. Им ничего уже не нужно, они ни во что не верят и ни на что не надеются. Жизнь сделала их озлобленными и раздраженными. К обеспеченным людям относятся крайне негативно. Совершенно не разбираются в финансовых вопросах.

    Активные сберегатели также характеризуются достаточно низким уровнем материального положения, но если у них появляются свободные денежные средства, стараются их откладывать, делать сбережения. Наличие сбережений рассматривается как важный показатель стабильности, безопасности. Деньги в долг не дают практически никогда и сами стараются не брать, так как нечем отдавать. Разделяют понятия кредита и долга. К кредиту относятся положительно, к долгу – отрицательно. Считают, что нужно жить по средствам, экономно, а в долги залезают только бездельники и тунеядцы.

    Осторожные сберегатели , наоборот, охотно готовы дать деньги в долг другим, но сами не склонны занимать и брать кредиты. Они, скорее, будут работать столько, сколько нужно, чтобы накопить необходимую сумму. В финансовых вопросах проявляют осторожность и осмотрительность: считают, что «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Не готовы рисковать, внимательно и бережно относятся к деньгам. По их мнению, деньги в долг берут не бездельники и не расчетливые, уверенные в себе граждане, а несчастные люди, которых к этому вынуждают обстоятельства, поэтому относятся к ним с пониманием и сочувствием.

    Осторожные заемщики другим людям деньги в долг практически никогда не дают, но сами весьма положительно относятся к займам и кредитам. Сбережения делают, но полагают, что с их помощью решить те проблемы, которые у них есть, невозможно. Осторожно относятся к крупным тратам. Это люди с умеренными доходами – не богатые, но и не бедные. Стремятся повысить уровень своего материального положения, которым они не удовлетворены. Имеют потребность в кредите и желание его взять, но боятся, что не смогут вернуть кредит вовремя. Склонность к риску – средняя.

    Активные заемщики спокойно относятся к деньгам: могут сами дать в долг другим, а в случае необходимости занять или взять кредит, делают сбережения, способны идти на риск. Хорошо информированы по финансовым вопросам. Самая перспективная с точки зрения получения кредита группа - и хотя его взять, и планируют это сделать.

    Активные потребители имеют относительно высокий уровень дохода и демонстрируют легкое отношение к жизни. Не знают, что такое бережливость – считают, что деньги надо тратить, использовать, а никак не копить, соответственно не считают нужным делать сбережения. Скептически относятся к кредитам, не стремятся их брать, поскольку сами способны обеспечить себе достойный уровень жизни. Предпочитают не связываться с банками и финансовыми организациями, свои проблемы решают через родственников и друзей. В случае необходимости легко возьмут деньги в долг, так как знают, что всегда смогут рассчитаться. Точно так же сами могут предоставить своим знакомым финансовую помощь. Готовы рисковать – демонстрируют очень высокую склонность к риску .

    Наиболее многочисленным кластером является кластер «активные сберегатели», хотя с точки зрения финансовых организаций, лучшим вариантом является увеличение кластера «активных заемщиков».

    Необходимо также отметить, что на отношение граждан к получению денег в долг оказывают значимое влияние такие параметры, как возраст, образование, род занятий, сфера занятости, уровень дохода семьи.

    Наибольшую склонность к заимствованию проявляют граждане в возрасте от 31 года до 44 лет. У молодежи (18-30 лет) стремление жить в долг выражено несколько слабее. Возможно, это связано с тем, что их будущее видится им пока еще недостаточно определенным: у многих из них нет стабильной работы, нет уверенности в завтрашнем дне. Между 45 и 54 годами отношение к долгу является скорее нейтральным, а после 55 – резко отрицательным. Данные обстоятельства связаны, вероятно, с ярко выраженным консерватизмом старшего поколения, для которого понятие долга имеет особую символическую нагрузку. Долг представляет собой достаточно негативное явление, вызывающее стыд и сопровождающееся потерей чувства собственного достоинства. Он служит признаком даже не бедности, а крайней нищеты.

    Граждане в высшим, средним и средним специальным образованием не характеризуются каким-либо специфическим отношением к долгу: среди них примерно одинаковое число и тех, кто поддерживает заимствования, и тех, кто их не одобряет. Зато люди с неполным средним и начальным образованием относятся к возможности одалживания денег крайне негативно.

    Охотно готовы брать деньги в долг временно безработные и домохозяйки, положительное в целом отношение проявляют также наемные работники и студенты, негативно относятся к заимствованиям пенсионеры и предприниматели. На мнение пенсионеров значимое влияние оказывают, по-видимому, их возраст и низкий уровень дохода, в то время как предприниматели, чей доход относительно высок, могут просто не нуждаться в дополнительных заемных средствах.

    Среди работающих граждан своим позитивным отношением к заимствованиям выделяются представители интеллигенции и бюджетники – занятые в сферах культуры и искусства, образования и здравоохранения; работники финансового сектора и сотрудники милиции и органов внутренних дел. Негативное отношение характерно лишь для работников ЖКХ и сферы бытового обслуживания.

    С ростом величины среднемесячного дохода семьи увеличивается и готовность граждан занимать денежные средства. Обеспеченные люди намного охотнее готовы брать деньги в долг, нежели те, кто живет за чертой бедности. Естественно, имея высокий уровень дохода, психологически намного легче принимать на себя долговые обязательства. Эти люди по сравнению с остальными обладают большей уверенностью и в себе, и в завтрашнем дне, они не перегружены стереотипами о том, что нужно жить «по средствам», они привыкли стремиться к большему. Если для бедных долг означает страх и нищету, то для многих обеспеченных граждан жить в кредит, по-видимому, становится модно, престижно и даже естественно.

    Не влияют на отношение к заимствованиям такие параметры, как пол и должность.

    Данные были собраны и обработаны в предкризисный период и отражают картину того времени. Очевидно, что кредитная активность населения в период финансового кризиса и после него изменялась. В посткризисный период кредитная активность еще находится на стадии заморозки. В этой связи банковскому сектору важно извлечь уроки из мирового финансового и банковского кризиса и использовать наиболее действенные подходы в формировании кредитной активности.

    На мой взгляд, целесообразно сначала сказать несколько слов об изменениях в поведении банков. Политика легких денег помогла банкам избежать банкротств. Но они уже отказываются от кредитных рисков, которые брали до кризиса. Одной из проблем, непосредственно связанных с финансовым кризисом является то, что в своей кредитной практике банки перешли от модели «устойчивых клиентских отношений» и тщательного анализа кредитного риска на каждого заемщика к модели «массового обслуживания незнакомцев» и приобретения кредитного риска, полагаясь на чужое мнение. Посткризисный период в целом характеризуется увеличением рисков кредитования. К сожалению, хороших заемщиков не прибавилось. Что же касается самих банковских кредитов, то здесь имеют место следующие факты: автокредитование и ипотечное кредитование сейчас не являются приоритетными направлениями роста. Рост демонстрируют лишь потребительские кредиты, которые адекватны благодаря короткой срочности, чем и объясняется сохраняющийся спрос на них. Банки же более агрессивно сокращают объем розничного кредитования по сравнению с корпоративным. Это значит, что на кредит скорее могут рассчитывать крупные российские компании, чем компании среднего размера, что объясняется обеспокоенностью банков спросом на их продукцию и их обремененностью долгами . Под вопросом находится также финансовое поведение населения. Может так случиться, что в условиях ограниченного роста доходов увеличение кредитного рычага не будет столь привлекательным. Главный фактор здесь – предсказуемость и защищенность рабочих мест и доходов в будущем. Вероятнее всего, что с политикой банков будет связано и изменение отношения населения к сбережениям. Если банки будут стараться поддерживать процентные ставки на достаточно низком уровне, это будет означать и снижение ставок по депозитам, и как следствие, сокращение нормы сбережений населения. Таким образом, доступ к финансовым ресурсам государства как бы автоматически означает невозможность полагаться на сбережения населения и делает банковский сектор все более уязвимым для политики финансовых властей. Подобная зависимость не способствует долгосрочному восстановлению кредитной активности. Кредиты населению медленно растут по мере восстановления потребительского спроса.

    Финансовый кризис уже позади, и самое время выяснить, какие же новые тенденции проявились в финансовом поведении населения нашей страны. С этой целью я провела социологический опрос, предложив респондентам ответить на вопросы анкеты под названием «Отношение к долгу и кредиту». В опросе принимали участие студенты ВУЗов г. Саратова, работники финансово-кредитных организаций, пенсионеры и некоторые другие лица.

    Результаты исследования показали, что большая часть опрошенных (57%) практически никогда не берут деньги в долг. Подавляющее большинство опрошенных, а именно 72% считают, что просить в долг можно лишь в случае острой необходимости и лишь 7% сказали, что нужно рассчитывать только на себя. Готовы оказать финансовую помощь друзьям 86%, помочь всем, не только друзьям – 4%. Готовы дать в долг хорошо знакомому человеку, но при этом будут испытывать волнение 29%, абсолютно спокойными останутся 64%, и 7% будут сильно нервничать, поскольку их не раз обманывали.

    Только 7% всех опрошенных признали себя жадными, 43% считают себя жадными лишь в некоторых ситуациях, половина опрошенных, по их собственному мнению, являются скорее щедрыми, из них 14% больше всего ненавидят жадных и завистливых людей.

    Что касается кредитной активности населения, то здесь ситуация не такая уж и плохая. Готовы взять кредит на покупку дорогой вещи и скорее всего это сделают 43% опрошенных, небольшой процент опрошенных (7%) заявили, что не возьмут кредит, даже если вещь им очень понравится. Но все-таки, большинство предпочитают обходиться своими средствами и откладывать понемногу каждый месяц.

    Интересным, на мой взгляд, фактом является единогласное решение всех опрошенных мною относительно того, что деньги должны работать. 100-процентное «да» говорит о том, что в посткризисный период люди понимают: деньги не должны просто лежать, их нужно вкладывать. Это говорит о том, что инвестиционная активность граждан находится на высоком уровне в посткризисное время.

    Теперь о сбережениях: готовы отказывать себе в самом необходимом, чтобы отложить деньги на черный день 29%, такое же количество людей тратят деньги, сразу, как только они появляются и 36% сказали, что эта проблема возможно будет волновать их тогда, когда им будет за 40, пока они деньги на черный день не откладывают.

    Меркантильные интересы проявились у 36% опрошенных, которые считают, что деньги – это главное в жизни. И снова вернемся к вопросам кредитования. Примечательно, что брали кредит в банке 21% респондентов, причем, это преимущественно люди с высшим экономическим образованием, из них 33% оценили уровень своей финансовой грамотности как высокий. Опрос показал, что финансовый кризис 2008–2009 гг. негативно сказался на психологическом настрое населения. 57% участвовавших в опросе боятся, что не смогут вернуть кредит вовремя. И тем не менее такой же %% опрошенных могут с уверенностью сказать, что доверяют банку, клиентами которого являются. Банкам не доверяют в основном студенты возможно, это связано с низким уровнем финансовой грамотности и преимущественно с средним уровнем дохода, что не позволяет им быть полноценными участниками финансово-кредитных отношений.

    Нельзя не остановить своего внимания на вопросах, направленных на выяснения того готовы ли рисковать граждане, пережив финансово-экономический кризис. Готовы рискнуть и вложить большую часть своих финансовых активов 21% участвовавших в опросе. Большая же часть не склонна к риску (50%). Кризис, вероятно, заставил тщательно рассчитывать свой бюджет 57% опрошенных и не смог заставить это сделать 29%, остальные, скорее всего, делали это и до кризиса, и после него.

    Готовы взять кредит, предполагая что процентная ставка будет меняться, лишь 7% опрошенных, только если очень нужны деньги – 36% и не готовы это сделать 57%.

    На вопрос куда бы Вы потратили 1 млн € 50% ответили, что вложили их в недвижимость, 22% посчитали, что лучшим вариантом будет открыть счет в банке и жить на проценты. Такие варианты как организовать бизнес, вложиться в ценные бумаги – пользовались меньшей популярностью.

    Выводы

    Подводя итог моего небольшого исследования, необходимо отметить следующее: несмотря на достаточно сложную экономическую обстановку и состояние некоторой напряженности, уровень доверия населения банкам нельзя охарактеризовать как низкий. Относительно большой процент опрошенных высказали положительное отношение к кредиту и готовность его взять, если появится необходимость. Несомненно положительным является тот факт, что в посткризисный период деньги не стали на первое место в сознании наших граждан, многие готовы помочь своим близким и родственникам, если те окажутся в тяжелом финансовом положении.

    Финансовое поведение населения может быть рассмотрено и с точки зрения психологии. По мнению психологов Д. Канемана и В. Смита экономическим поведением субъекта в большинстве случаев управляют интуитивные «когниции», а рациональное мышление используется лишь для корректировки. Доминирование интуиции объясняется тем, что интуитивные решения есть реакции на более доступные для восприятия аспекты реальности. Но такому «облегченному» восприятию присущи искажения, поскольку сходство объектов доступно восприятию легче, чем различия, изменения объектов – легче, чем их абсолютное значение. Вышеназванные авторы говорят о существовании двух видов рациональности – осознанной и неосознанной. Однако большая часть используемых нами знаний и способность принимать решения носят неосознанный характер. К тому же у каждого человека есть выработанные на семейном и социальном уровнях правила действия, традиции и принципы, в соответствии с которыми он выстраивает свое поведение, в том числе и экономическое.

    Считается доказанным, что экономика – не та сфера, где субъекты хозяйственной деятельности могут принимать решения, опираясь на рациональное мышление. Природа поведения субъектов хозяйства определяется генетическими (врожденными) основами их психики, привычками (т.е. институтами). Их действия определятся не стремлением к максимизации полезности, как считается в неоклассической традиции, а желанием прежде всего сохранить статус-кво, избежать риска и неопределенности . Все это говорит о том, что человек на основе собственной интуиции решает, стоит ли ему брать кредит или лучше заниматься накопительством. Субъективный фактор, по моему мнению, играет существенную роль в определении финансового поведения населения. Если в кризисный период все ощущают отрицательное настроение, то вероятно это будет одной из причин снижения доверия к банкам и падения кредитной активности.

    Наша страна вышла из финансового кризиса и практически вернулась на исходные позиции, однако, проведенный социологический опрос показал некоторые негативные тенденции. Это касается прежде всего кредитования. Несмотря на то, что большинство все же доверяют банкам, большой процент опрошенных боятся, что не смогут вернуть кредит вовремя, что может стать причиной уменьшения числа желающих взять кредит в банке. Я думаю, в этом вопросе наибольший эффект может дать лишь правильная и проводимая в интересах работающих граждан государственная политика. Если она в состоянии будет обеспечить гражданам нашей страны уверенность в завтрашнем дне, думаю и с кредитной активность будет все в полном порядке. Банкам же целесообразно будет сконцентрировать свои усилия на повышении уровня финансовой грамотности населения, поскольку, как показывает опрос, берут кредит чаще те, что лучше просвещен в финансовых вопросах – работает в финансовых учреждениях или хотя бы имеет экономическое образование. На мой взгляд, даже такие меры со стороны банков, как консультации граждан по вопросам кредитования и четкое разъяснение всех достоинств и недостатков дадут видимый результат.

    Литература

    1. Мехряков В.Д. Уроки кризиса и новые подходы в формировании кредитной активности // Банковское дело. 2010. № 5. с.46-48.

    2. Ольсевич Ю.Я. О психогенетических и психосоциальных основах экономического поведения // Вестник Московского университета. 2008. № 1. с.3-15.

    3. Ольсевич Ю.Я. О психогенетических и психосоциальных основах экономического поведения // Вестник Московского университета. 2008. № 2. с.3-40.

    4. Стребков Д. Основные типы и факторы кредитного поведения населения в современной России // Вопросы экономики. 2004. № 2. с.109-128.

    Не потеряйте. Подпишитесь и получите ссылку на статью себе на почту.

    Социальный стереотип – это относительно устойчивый и упрощенный образ социального объекта – человека, группы, явления или события. Это также общие мнения о распределении тех или иных черт в группах людей. Например: «Итальянцы эмоциональные» или «Политики – лгуны».

    Почему возникают стереотипы? Вероятно, есть две основные причины. Первая: ментальная лень. Человек не хочет предпринимать интеллектуальное усилие для того, чтобы узнать больше о событии, группе людей или человеке, поэтому искренне верит в то, о чем знал и раньше. Вторая: недостаток информации или времени. Это часто случается: у вас есть только несколько мелких фактов, на основе которых нужно быстро принять решение. Социальные стереотипы также возникают под воздействием личного опыта, убеждений и предпочтений. Стоит только понимать, что все эти три параметра являются сугубо личными, то есть субъективными.

    Стереотипы могут быть:

    • позитивные;
    • негативные;
    • точные;
    • приблизительные;
    • нейтральные;
    • чрезмерно обобщенные;
    • чрезмерно упрощенные;

    Не нужно заниматься самообманом и думать, что уж вы-то точно не подвержены стереотипам. Они живут в нас, влияют на мировоззрение, поведение и порой способствуют неверному пониманию действительности. Интернет, телевизор, общение, личный (и при этом зачастую испорченный в силу ) опыт, неверные ощущения и интуиция – все это создает в нашей психике огромное количество стереотипов.

    При этом нельзя забывать и о том, что стереотипы могут иметь отношение к правде, пусть и не всегда. К примеру, водители маршруток, адвокаты, политики, актеры и представители многих других профессий подвержены профессиональной деформации.

    Профессиональная деформация - когнитивное искажение, психологическая дезориентация личности, формирующаяся из-за постоянного давления внешних и внутренних факторов профессиональной деятельности. То есть случайно выбранный адвокат будет более похож на другого случайно выбранного адвоката, чем на водителя маршрутки. Профессия меняет человека и это нельзя отрицать. Благодаря этому и подход к представителю разный профессий может отличаться.

    От стереотипов полностью избавиться невозможно, поэтому нужно хотя бы научиться с ними жить и замечать, особенно при принятии важных решений: с кем вести бизнес, куда переезжать, на какую работу устроиться.

    Но для начала давайте обсудим, какие функции имеет процесс стереотипирования.

    Функции и роль стереотипирования

    Ранние исследования предполагали, что стереотипы использовались только жесткими и авторитарными людьми. Современные исследования утверждают, что полное понимание стереотипов требует рассмотрения их с двух дополнительных перспектив: как разделенных в пределах определенной культуры/субкультуры и сформированных в сознании отдельного человека.

    Связь между когнитивными и социальными функциями

    Стереотипирование может служить когнитивным функциям на межличностном уровне и социальным функциям на межгрупповом уровне.

    Когнитивные функции

    Стереотипы помогают понять мир. Они представляют собой форму категоризации, которая содействует упрощению и систематизации информации. Таким образом, информацию легче идентифицировать, отозвать, предсказать или отреагировать.

    Психолог Гордон Олпорт предложил возможные ответы на вопрос, почему людям легче понимать информацию по категориям.

    • Во-первых, так они могут свериться с категорией, чтобы определить шаблон ответов.
    • Во-вторых, категоризированная информация более конкретна, чем некатегоризированная, поскольку категоризация подчеркивает свойства, которые разделяются всеми членами группы.
    • В-третьих, люди могут легко описать объект в категории, потому что объекты в той же категории имеют общие характеристики.
    • Наконец, люди могут принимать как должное характеристики конкретной категории, потому что сама категория может быть произвольной группировкой.

    Стереотипы функционируют как временные и сберегают наше время, позволяя действовать более эффективно.

    Социальные функции: социальная классификация

    Люди выставляют свое коллективное я (их членство в группе) в положительном свете в следующих ситуациях:

    • Когда стереотипы используются для объяснения социальных событий. Возьмем, к примеру такую ситуацию. Ученый Анри Таджфель считает, что «Протокол сионских мудрецов» позволял людям объяснить социальные события и имеет смысл только потому, что у евреев есть определенные характеристики.
    • Когда стереотипы используются для обоснования деятельности собственной группы другой группе. Например, стереотип о том, что индиец или китаец не сможет добиться финансового успеха без европейской помощи.
    • Когда стереотипы используются для дифференциации группы как положительно отличной от внешних групп.

    Социальные функции: социальное влияние и консенсус

    Стереотипы являются показателем общего консенсуса. В нацистской Германии Гитлер объединил нацию благодаря ненависти к евреям. Хотя при этом между самими немцами существовало огромное количество разногласий по остальным вопросам, еврейский вопрос был настолько силен, что затмевал все остальные.

    Стереотипы поведения

    Эмпирически было установлено, что если человек ассоциирует себя с какой-либо группой, он начинает себя вести, как типичный ее представитель, хотя такое поведение было ему не свойственно. Например:

    • На концерте музыкальной группы человек может себя вести стереотипно для фанатов этой группы.
    • Когда человеку напоминают, какой он национальности, он начинает себя вести, исходя из стереотипов о своем народе.
    • Человек из Лондона ведет себя как человек из Лондона, когда ему напоминают об этом.

    Можно сказать, что когда человека сознательно или бессознательно посещает стереотип, он словно запускает в нем шаблонную программу поведения и мышления. В вашей власти решить, стоит ли поддаваться ему или изменить его. Как мы уже говорили – не все стереотипы плохие, некоторые из них имеют очень разумные основания.

    Как избавиться от стереотипов

    Знать о своих стереотипах

    Чтобы избавиться от стереотипов, нужно для начала понять, каким из них вы подвержены. Их может быть такое большое количество, что это вызовет недоумение. Если так, то выберите десятку самых сильных или таковых, которые наиболее деструктивно влияют на вашу жизнь: гендерные, расовые, религиозные предрассудки.

    Вы можете также негативно относиться к музыкантам, ученым, водителям, детям, представителям власти и многим другим сословиям или группам. Но если осознаете это, то сделает первый шаг в нужную сторону.

    Распознайте негативные эффекты стереотипов

    Этот шаг можно объединить с первым, потому что они тесно связаны. Вы должны выяснить, что же плохого вносят в вашу жизнь стереотипы. Наблюдать нужно за всеми сферами жизни, даже самыми неожиданными или таковыми, которые с первого взгляда кажутся не очень важными:

    • Финансовая сфера.
    • Социальная сфера.
    • Психическое здоровье.

    К примеру, мысли о качках как о «тупых и необразованных» может вас навсегда отвратить от посещения спортзала. Ну и кому вы сделаете этим хуже?

    Может выясниться, что ваши многие ограничивающие убеждения построены на стереотипах. Например, вам 50 лет и вы не создаете свое дело, потому что считаете, что уже стары для этого. Хотя всем известны примеры, когда люди и в более солидном возрасте добивались огромных успехов в бизнесе.

    Снизьте свою самооценку

    Для начала снизьте свое предубеждение относительно этого совета. Собственно, разве многие стереотипы не появляются благодаря завышенной самооценке? Ведь ему все сразу ясно, кто и что из себя представляет. Это форма невежества.

    Поэтому если у вас завышенная самооценка, признайтесь себе в этом. Если боитесь, что такой подход снизит качество жизни, то еще раз подумайте над вторым пунктом и тем, какие негативные последствия несут стереотипы. Вы поймете, что это небольшая цена за то, чтобы расширить свое мировоззрение, завести массу новых знакомств и социализироваться по-настоящему.

    Выясните, какую пользу несет избавление от стереотипов

    Составьте подробный список того, как может измениться ваше мышление, убеждения и ценности, если вы начнете рассматривать каждого встреченного вами человека как личность. Раньше, вероятно, вы наклеивали на него десятки ярлыков, а он и рот не успевал открыть. Судить о человеке с чистого листа – неужели так не интереснее?

    Окружайте себя самыми разными людьми. Да, похожие на нас люди более приятны, однако так легко заржаветь в конформизме. Больше путешествуйте – хотя бы в другие города.

    Желаем вам удачи!

    В этой статье я хочу разобрать некоторые популярные финансовые стереотипы мышления , то есть, психологические установки, так или иначе касающиеся денежной сферы, которым многие люди следуют, воспринимая их как абсолютную истину, “просто так” или “потому что так надо”, не задумываясь о целесообразности конкретно для своей ситуации.

    Прежде всего, давайте определимся, что такое стереотип мышления. Это психологически запрограммированное отношение человека к тем или иным событиям, ситуациям, действиям, жизненным сферам. Если вы почитаете сайты о психологии, то все они пишут о том, что стереотипы мышления – это негативное явление, оказывающее негативное воздействие на человека. Я тоже придерживаюсь такого мнения, я – против стереотипов, и в своей жизни стараюсь ими не руководствоваться.

    Так вот, стереотипы мышления существуют во всех направлениях человеческой жизнедеятельности, и нас, ввиду тематики сайта, будут интересовать те, что так или иначе связаны с финансовым направлением.

    Следование таким стереотипам может повлечь за собой немало негативных последствий, среди которых могу выделить два основных:

    Обращаю ваше внимание: не обязательно так и будет, и не обязательно последствия будут негативными. Вполне возможно, что устоявшиеся финансовые стереотипы мышления совпадают с вашими собственными взглядами. И вполне возможно, что какие-то устоявшиеся финансовые традиции лучшим образом подойдут для использования в вашей ситуации. Почему бы и нет.

    Главная цель этой публикации – не переубедить вас в том, что вы делаете, а просто заставить задуматься над некоторыми вещами, которые до этого казались вам аксиомой – истиной, не требующей доказательств. Проанализировать это и самостоятельно прийти к выводам: стоит ли в каждой конкретной ситуации мыслить стереотипами и действовать в соответствии с ними, или же нет.

    Итак, вот некоторые финансовые стереотипы мышления.

    Стереотип 1 . Чтобы много зарабатывать – надо много работать. Совсем не обязательно, и очень часто все происходит совершенно наоборот: человек работает очень много, а зарабатывает мало. На мой взгляд, правильнее было использовать другое высказывание, принадлежащее Стиву Джобсу: “работать надо не 12 часов, а головой”.

    Стереотип 2 . Деньги нужны для того, чтобы их тратить. Это самое простое, но далеко не самое эффективное применение денег. Если тратить все заработанное, вы никогда не станете богатым и финансово независимым. На мой взгляд, гораздо важнее использовать деньги как , источник пассивного дохода, средство финансовой защиты, средство достижения финансовой стабильности и независимости.

    Стереотип 3 . Нужно получить престижную, высокооплачиваемую профессию и работать по специальности. Этот стереотип зачастую наоборот, программирует людей на достижение меньших результатов в жизни, чем они способны. И с финансовой точки зрения, выгода в подобной ситуации весьма сомнительна. Я даже написал на эту тему отдельную статью: . Советую ознакомиться и задуматься, стоит ли следовать этому стереотипу мышления.

    Стереотип 4 . Деньги должен зарабатывать мужчина, а женщина должна их тратить. Понимаю, что опасная тема, но все же. Я считаю, что все случаи индивидуальны. И женщина может быть хорошим финансовым добытчиком, и мужчина – хорошим распорядителем. Кроме того, гораздо правильнее, когда распоряжается деньгами тот, кто их заработал – это справедливо, и исключает какие-либо разногласия по поводу направлений трат. Вообще, и стереотипы в этом плане – это была тема для отдельной статьи, тоже можете ее прочесть.

    Стереотип 5. Семейный бюджет должен быть общим. Опять же, далеко не каждой семье подойдет такой тип бюджета. Чаще всего он, наоборот, вызывает . В развитых капиталистических странах семьи чаще используют , и это решает многие проблемы, которые создает общий. В крайнем случае есть компромисс – смешанный тип бюджета.

    Стереотип 6 . Главная финансовая цель – собственное жилье. Многие люди, не имеющие собственной недвижимости, в первую очередь, стремятся ее приобрести, копят деньги именно для этих целей, берут . И на достижение этой цели часто уходит немало лет, возможно – полжизни, и даже более. Задумайтесь, может быть это не самое главное, и стоит стремиться к чему-то другому, большему? К тому, что в дальнейшем позволит и жилищный вопрос решить намного проще?

    Стереотип 7 . Нужно иметь собственный автомобиль. Потому что это удобство, комфорт и что-то еще в этом роде. Однако, надо видеть и обратную сторону: автомобиль – это “пассивный актив”, который требует немалых финансовых затрат и при этом только теряет свою стоимость. Если вы возьмете калькулятор и посчитаете, то во многих случаях вам выгоднее будет ездить на такси, чем на собственном авто. И проблем будет гораздо меньше при этом, в т.ч. и финансовых.

    Стереотип 8 . Нужно быть “не хуже других”. Самый страшный, на мой взгляд, финансовый стереотип мышления. Объясню его суть: очень многие люди тратят большие деньги только для того, чтобы казаться “не хуже других”, быть, как все. Сюда могут относиться и желания иметь авто, и отдых на дорогих курортах, и частая смена брендовых гаджетов, и посещение дорогих салонов/заведений и много чего еще. И если все предыдущие стереотипы мышления – это скорее пережитки прошлого, то этот – наоборот, современный, сформировавшийся не так давно.

    Виной появлению этого стереотипа является сильная зависимость большинства людей от и влияние в котором мы все живем. Рекомендую обязательно прочесть статьи по ссылкам, чтобы узнать, как люди, сами того не подозревая, становятся зависимыми от стереотипов и следуют чужим, а не собственным целям, много теряя от этого, в том числе и в финансовом плане.

    Я обозначил только самые распространенные финансовые стереотипы мышления, наверняка можно найти и другие. Если вы их знаете – напишите в комментариях, это будет интересно и полезно знать всем.

    Я же на этом прощаюсь с вами. Будьте внимательны и бережливы со своими финансами, и они обязательно ответят вам взаимностью. Присоединяйтесь к числу подписчиков и постоянных читателей сайта и повышайте свою финансовую грамотность! До новых встреч на страницах сайта!

    Мышление человека – продукт миллионов лет эволюции, основанной на борьбе за существование. В процессе этой жестокой борьбы совершенствовалась организация мышления, закреплялись и воспроизводились те ее качества, которые обеспечивали выживание человека. Развивалось абстрактно-образное мышление, способное оперировать классами объектов, обогащался понятийный аппарат. Расширение сферы предметно-практической деятельности человека обострило противоречие, связанное с резким увеличением количества объектов внешнего мира, с которыми человек вынужден взаимодействовать, и ограниченностью мыслительных ресурсов, необходимых для этого взаимодействия. Эксперименты психологов свидетельствуют о том, что нормальный человек способен одновременно удерживать в поле активного внимания 7 ± 2 объекта. В действительности же, в непосредственном окружении человека находится, как правило, гораздо большее количество различных объектов. Разрешение данного противоречия оказалось возможным путем качественного развития такой стороны психики человека, как способность строить устойчивые рефлекторные цепочки связей, которые будучи однажды сформированными, в состоянии функционировать по принципу «транслируемый образ на входе – реакция на выходе». Простейшим примером такой устойчивой цепочки рефлексов может служить ходьба человека. Научившись в раннем детстве ходить, человек в дальнейшем уже не акцентирует свое внимание на том, какую ногу и куда ему в данный момент времени нужно переместить, он делает это автоматически. В результате – мыслительная энергия высвобождается для других операций. То же самое происходит, например, при обучении вождению автомобилем, которое вначале кажется таким сложным, а затем становится все более простым и естественным. Подобные устойчивые цепочки рефлекторных действий человека называются динамическими стереотипами.

    Однако динамические стереотипы смогли лишь частично разрешить противоречие, связанное с ограниченностью мыслительных ресурсов. С развитием и усложнением социальной структуры в жизнедеятельности людей все большее значение стали играть связи «человек – человек» и все меньшее «человек–природа». Соответственно, неизмеримо возросли энергозатраты мышления на восприятие и обработку информации, исходящей от социальных объектов (других людей, их групп, фактов, явлений общественной жизни и т.д.). Развитие данных процессов обострило на новом качественном уровне проблему ограниченности мыслительных ресурсов человека. Выход из сложившейся проблемной ситуации оказался возможным через совершенствование способности индивидуального мышления к программируемому функционированию. Подобный режим работы мышления связан с формированием, сохранением и воспроизводством программ (алгоритмов, шаблонов) восприятия и оценки социальной информации, предопределяющих поведение индивида в определенных ситуациях. Такие программы получили название социальных стереотипов.

    Существуют два основных способа формирования социальных стереотипов. Первый связан с аккумулированием индивидуального опыта и закреплением его в виде устойчивых, обычно эмоционально окрашенных, представлений о социальном объекте или явлении, которые фиксируются в подсознании индивида и детерминируют его образ мышления. Второй связан с более или менее сознательным принятием внешних по отношению к индивиду представлений, которые он усваивает в процессе социализации. Этот процесс разворачивается с раннего детства, когда родители указывают ребенку, с кем можно дружить, а с кем нет. Будучи постоянно зависимым существом (от родителей, от группы, от работодателя, от государства), человек вынужден в той или иной степени добровольно следовать представлениям, характерным для его социального окружения. Распространенность подобной практики приводит к «эффекту стереотипизации» общественного сознания (Соколова Г.Н., 1995), когда определенные идеи, взгляды становятся непререкаемыми и выводятся обществом из сферы критичного осмысления. «Эффект стереотипизации» – закономерное следствие развития массового сознания, однако специфика и последствия его возникновения во многом зависят от того, как развивается социальная система: преимущественно естественным образом в русле действия объективных социально-экономических законов или в условиях централизованного управления, атрибутом которого выступает моноидеология.

    «Естественная» среда проявления «эффекта стереотипизации» в большей мере способствует выработке социальных стереотипов, отвечающих действительным интересам членов общества. Эволюционное развитие подобной системы сопровождается постепенной сменой доминирующих стереотипов массового сознания. «Авторитарная» среда проявления «эффекта стереотипизации», в которой, как правило, интерес правящей (политической, экономической) элиты завуалирован под маской «интересов народа», определяет формирование косных, однообразных стереотипов, обусловливающих восприятие социальной действительности по принципу «кто не с нами, тот против нас». Ущербность и опасность такой стереотипизации в полной мере проявляется в условиях общественных трансформаций. Ярким историческим примером здесь может служить распад советской системы хозяйствования. Крушение социалистической моноидеологии породило ценностно-нормативный вакуум в головах людей, которые оказались неспособны самостоятельно вырабатывать программы мышления и поведения при отсутствии «руководящей и направляющей» силы.

    Советская социально-экономическая система жестко регламентировала способы хозяйственной деятельности в условиях одной – государственной формы собственности. Человеку навязывался ограниченный набор типов экономического поведения, которые сводились по сути к единственной модели – наемному труду на государство. Исторические формы данной модели варьировали от «крепостного» труда колхозников, прикрепленных к своим хозяйствам, не имевших одно время даже гражданских паспортов и получавших заработную плату натуральными продуктами за пресловутые «трудодни», до «свободного» труда рабочих и служащих, реализовывавших свой профессиональный потенциал в однотипных структурах производственных отношений, сковывавших инициативу и творчество. Данная ситуация проявилась в расхожем стереотипе массового сознания «инициатива наказуема» и нашла свое отражения в результатах республиканских социологических исследований 1991 года, в соответствии с которыми «только 34 % респондентов в полной мере реализовали свои способности в трудовой деятельности, 50 % – не всегда, 10 % – не реализовали, 4 % – затруднились ответить. На вопрос – «Могли бы Вы работать лучше?» – утвердительно ответили до 40 %; вероятно, мог бы – до 50 %; нет – 10 %. Характерно, что ответы на заданный вопрос почти не зависели от того, кого мы опрашивали – рабочих или крестьянство». Трудно даже представить, какой эффект, в том числе экономический, недополучила страна и сколь низкой была эффективность общественного производства.

    Казалось бы, проблемная ситуация должна была разрешится с началом перестроечных процессов в советском обществе. Существенно расширился спектр экономических альтернатив, появились условия для развития коллективной и частной форм собственности. Идея, что люди «схватятся» за эти новые возможности, в полной мере реализуют их, обогатив себя и страну, овладела умами и обусловила временный подъем энтузиазма народных масс. Всю иллюзорность этих надежд показала последующая история: распад огромной державы, обострение социальных противоречий, экономический кризис… Общественная практика в очередной раз подтвердила, что экономическое сознание невозможно изменить за исторически короткий промежуток времени, особенно, когда речь идет о сознании, стереотипизированном в условиях авторитарных форм управления и господства официальной моноидеологии. Одно дело, когда люди на словах (или в мыслях) выражают неудовлетворенность отсутствием экономических свобод и недостаточностью условий для своей самореализации и совсем другое – когда они получают эту свободу и вместе с ней ответственность за совершаемые (или не совершаемые) экономические выборы и не знают, что с этим делать.

    Экономическое мышление человека, скованное устаревшими стереотипами, оказывается неспособным самостоятельно вырабатывать эффективные модели индивидуального экономического поведения в новых условиях хозяйствования. Следствием этого является противоречивость, несбалансированность, эмоциональная перегруженность мыслительных процессов, результатом которых часто бывает отчуждение человека от «нового» мира, в котором он не может найти себе места. Распространенность подобной ситуации провоцирует социальную ностальгию, по тому времени, когда все было «понятно» и «упорядочено». Такая черта социального настроения обусловливает желание вернуть общество к исходному состоянию. В результате – люди реанимируют и воспроизводят традиционные, дореформенные типы социального, экономического, политического (электорального) поведения. Однако, закономерность общественного развития такова, что невозможно повернуть «колесо истории» вспять. В этих условиях экономическое мышление пытается совместить новые идеи с прежним опытом, вырабатывая непоследовательные, ориентированные на индивидуальную тактику выживания модели экономического поведения.

    Проиллюстрируем описанную ситуацию на материалах республиканского социологического исследования, проведенного Институтом социологии Национальной академии наук Беларуси в 2001 году. Респондентам было предложено оценить эффективность деятельности государственных органов управления различных уровней. Ответы распределились следующим образом: деятельность местных органов власти считают эффективной 10,1 % опрошенных, неэффективной – 45,4 %, затруднились ответить – 41,5 %; деятельность Совета Министров расценивают как эффективную – 7,0 % респондентов, как неэффективную – 38,0 %, затруднились ответить – 51,7 %; деятельность Национального собрания определили как «эффективную» – 7,8 % респондентов, «неэффективную» – 37,6 %, затруднились ответить – 51,2 %; деятельность Президента страны соответственно – 25,2 %; 34,7 %; 37,8 %. Преобладание отрицательных ответов не удивительно и является закономерным следствием низких оценок, которые респонденты дают социально-экономической ситуации в республике и собственному материальному положению. Только 1,2 % опрошенных оценили материальное положение своей семьи как «очень хорошее», 4,1 % – как «скорее, хорошее», 45,5 % – «среднее», 32,1 % – «скорее, плохое», 11,5 % – «очень плохое», 5,1 % – затруднились ответить. Что касается оценки социально-экономического положения в республике в целом, то здесь распределение ответов еще более смещено в отрицательною область шкалы. Лишь 0,1 % респондентов считают его очень хорошим, 2,1 % – скорее, хорошим, 26,9 % – средним, 36,4 % – скорее, плохим, 20,6 % – очень плохим, 13,5 % затруднились ответить. Причем, 38,2 % опрошенных считают, что положение в республике продолжает ухудшаться (против 4,7 %, полагающих, что оно улучшается).

    В чем же респонденты видят выход из сложившейся проблемной ситуации, краткая характеристика которой, по их собственным оценкам, – «плохое социально-экономическое положение и низкая эффективность деятельности государственных органов власти»? 43,8 % видят этот выход, в частности, в «усилении государственного контроля и регулирования». Налицо явное противоречие в экономическом мышлении респондентов, которое продолжает в значительной степени находиться в плену иждивенческих стереотипов. Люди продолжают верить в то, что их социально-экономические проблемы может (и должен) разрешать «добрый барин» в лице государственных органов власти. Не случайно, живой отклик в сердцах респондентов нашел тезис о «переходе к адресной системе социальной поддержки разных категорий населения». Широта формулировки спровоцировала самоидентификацию опрашиваемых с представителями этих самых «разных категорий», ожидающих поддержку от государства, и обусловила их ответы: 50,5 % респондентов высказали мнение, что реализация данного тезиса положительно повлияет на социально-экономическую ситуацию в республике. Приведем еще один пример непоследовательности экономического мышления, которое декларирует абстрактные лозунги и вместе с тем не принимает программы, которые могли бы способствовать реализации провозглашаемых идей. Так, 60,0 % респондентов позитивно оценивают лозунг «Обеспечение равных условий для развития всех форм собственности», но только 30,2 % считают, что приватизация государственной собственности положительно повлияет на развитие социально-экономической ситуации в республике.

    Выявленная противоречивость и непоследовательность экономического мышления респондентов обусловливает соответствующую типологию их экономического поведения. На вопрос «Какого подхода Вы придерживаетесь в решении Ваших материальных проблем?» 34,7 % респондентов ответили, что они пытаются повысить свой доход всеми возможными способами, 40,8 % – снижают уровень своих потребностей (хуже питаются, хуже одеваются, не отдыхают, не лечатся), 11,7 % – ничего не предпринимают (пытаются забыться, отвлечься от проблем), 12,8 % – высказались иначе. Как видно из полученных ответов, более половины опрошенных являются носителями пассивного типа экономического поведения. Только около 1/3 респондентов адаптировались к новым, рыночным условиям хозяйствования и реализуют активный тип экономического поведения. И эту картину мы наблюдаем спустя 15 лет, после начала советской перестройки и через 10 лет после начала кардинальных изменений социально-экономической системы в условиях государственной независимости Республики Беларусь.

    Как свидетельствуют результаты исследования, значимым фактором качества социальных стереотипов, предопределяющим соответствующую стратегию экономического поведения, является возраст. По этому критерию выделяются две весьма хорошо очерченные группы: до 45 лет; 45 лет и старше. 52,8 % из числа ответивших в первой группе пытаются повысить свой доход всеми возможными способами, в то время, как во второй возрастной группе таких оказалось в 2 раза меньше – 26,0 %. Снижают уровень своих потребностей 32,1 % респондентов из первой группы и 49,0 % – из второй; ничего не предпринимают – 12,7 % и 23,0 % соответственно. Очевидно, что люди до 45 лет, сознательная деятельность которых начиналась уже в эпоху великих перемен, обладают более гибким экономическим мышлением, позволяющим легче адаптироваться к рыночным условиям хозяйствования. Представители же старшей возрастной группы, значительная часть трудовой биографии которых пришлась на советский период, являются, как правило, носителями экономического мышления, в котором остаются прежние стереотипы, препятствующие формированию новых, более адаптированных к изменившейся хозяйственной практике типов экономического поведения.